Командировка в Мурманск

В этот момент, в конце февраля месяца, пришло распоряжение отправить второй комплект часов с кодовым устройством в Гидрографический отдел г. Мурманска, а для установки, настройки и обучения персонала обращению с аппаратурой, откомандировать меня и механика К.И.Кварнберга в г. Мурманск.

С трудом мы добрались вечером до ворот Адмиралтейства, где погрузились в крытый брезентом кузов грузовой машины, в которой кроме нас находились семьи моряков эвакуируемые из Ленинграда.

Попечение о доставке в Мурманск оборудования взяли на себя моряки.

Был сильный мороз свыше 25 ºC, и когда мы достигли берега Ладоги, совершенно окоченели. Пока наша машина ожидала въезда на лед Дороги жизни, мы обогревались в какой-то хижине на берегу озера, затем снова погрузились на машину и вступили на лед Ладоги.

Трасса движения была ярко освещена фарами попутных и идущих в противоположном направлении машин. Встречные машины были нагружены продовольствием, а попутные - эвакуируемыми людьми.

По дороге, ограниченной флажками, постоянно попадались пикеты, которые управляли и направляли движение машин.

В отдалении были видны зенитные батареи, обложенные ледяными брусками, которые охраняли Дорогу жизни.

Сравнительно быстро мы добрались до Большой Ладоги. Мы с Костей были единственными командировочными среди общего потока эвакуируемых, которые были обеспечены талонами на питание в пунктах остановки транспорта. Не имея таких талонов, мы были лишены питания. Однако моряки предвидели это обстоятельство и в дополнение к нашей гражданской командировке дали свою, в которой указывалось, что мы направлены в г. Мурманск для выполнения спецзадания Военного Совета Северного флота.

В пути эта командировка нас сильно выручила, так как с этим документом мы обращались к военным комендантам и получали от них направление на питание и ночлег.

В Новой Ладоге мы с потоком эвакуируемых ленинградцев погрузились в товарные вагоны, где по обеим сторонам от дверей были устроены на полу и над полом в два этажа нары, на которые была брошена солома. Посередине вагона установлена железная печь с трубой на крышу вагона. Были и дрова с топором. Но печь не топилась, в вагоне было очень холодно. Обессилившие люди не имели сил для того, чтобы расколоть поленья и затопить печку. Перегон был очень длинным, и когда поезд остановился, в вагоне несколько человек уже умерли. Их оставили на станции. И пока мы доехали до Вологды, на каждой станции оставались трупы умерших людей.

В Вологде находилась База военно-морского флота. Нас устроили на жительство в частную квартиру, а питались мы в столовой для среднего комсостава. В Вологде мы прожили несколько дней. От резкого перехода от голода к обильному питанию у меня открылся голодный понос, и это совершенно подкосило меня. Когда вышло распоряжение следовать дальше в направлении Архангельска, я с трудом дошел до пассажирского поезда Москва-Архангельск. Ехали мы в общем вагоне до станции Обозерская, на которой нам следовало сделать пересадку на поезд идущий от станции Обозерская на Кандалакшу, и далее на Мурманск. Такой объезд приходилось делать вследствие того, что прямой путь из Новой Ладоги на Мурманск был перерезан в районе Хибин немецко-фашистскими войсками.

На станции Обозерская мой механик побывал у военного коменданта и принес талончики на обед в солдатской столовой. Передавая мне талончик, сказал, что он не рекомендует мне кушать, так как у меня расстроен желудок. Я же рассудил иначе, если я поем, то может быть, у меня в желудке что-нибудь и останется, а если не поем, то наверняка ничего не останется, да и голод мучил очень сильно. Качаясь от слабости, по узенькой тропинке в снегу я отправился в солдатскую столовую и там, получив 800 г хлеба, манерку густого рыбного супа с картошкой и перловкой, а также порцию густой перловой каши, отправился обратно на станцию в теплушку умирать и заснул там крепким сном. Когда проснулся, то увидел, что поезд стоял на разъезде в ожидании встречного; теплушка была полна народу, солдат, посередине вагона жарко топилась печка, и я был совершенно здоров.

После Кандалакши наш состав был подцеплен к электровозу. Скорость движения поезда значительно возросла, и вскоре мы прибыли в Мурманск.

После прохождения санпропускника, в просторечии называвшегося "вошебойкой", мы направились в Гидрографический отдел Северного флота и сразу же были приняты комиссаром части. При виде двух ленинградских дистрофиков он был очень изумлен (там таких не видели), усадил нас у себя же в кабинете за стол и угостил из своего пайка невиданно роскошными вещами: сладким чаем и булочками с маслом. Кроме того, распорядился устроить в гостиницу и поставить на довольствие в столовую для среднего комсостава.

В Гидрографическом отделе существовало подразделение службы времени, возглавляемое в то время астрономом Пулковской обсерватории Борисом Александровичем Орловым. Вот в этом подразделении нам и нужно было установить доставленную аппаратуру.

Долгое время самыми точными часами являлись маятниковые часы, маятник которых изготовлялся из инвара (металла, который имеет малый температурный коэффициент линейного расширения), так как постоянство хода таких часов зависит исключительно от постоянства длины маятника. Для того чтобы уменьшить влияние механических толчков и сотрясений и одновременно обеспечить постоянство температуры, эталонные маятниковые часы устанавливались в глубоком подвале.